его толстое брюхо напорется на этот нож, он и ахнуть не успеет. А четверо Сноупсовиндейцев или индейцевСноупсов, не знаю, как правильней, стояли в ряд, глядя на него, и вид у них был не страшный, совсем не страшный; конечно, нельзя сказать, что вид у них был невинный, а тем более приветливый, но не страшный – ведь в четырех закрытых карманных ножах тоже вроде бы ничего опасного нет. Наконец мистер Хэмптон сказал:
– Ну, ладно, они тут мороженое едят да на эту фабрику лазают по ночам, а в остальное время где они бывают?
– У них есть чтото вроде стойбища или резервации, называйте как хотите, в пещере, которую они выкопали в большом овраге за школой, – сказал мистер Коннорс.
– Вы туда заглядывали? – спросил мистер Хэмптон.
– Конечно, – сказал мистер Коннорс. – Там ничего нет, только какойто мусор и кости, да еще всякий хлам, которым они играют.
– Кости? – спросил мистер Хэмптон. – Какие кости?
– Обыкновенные, – сказал мистер Коннорс. – Куриные кости да еще ребрышки, наверное, всякие объедки.
И тогда мистер Хэмптон пошел и сел в свою машину, а мистер Коннорс – в свою, на которой была красная фара и сирена, и другие тоже туда набились, кому места хватило, и обе машины поехали к школе, а мы, все остальные, пошли пешком, потому что тоже хотели видеть, как мистер Хэмптон со своим брюхом попытается залезть в этот овраг, и если залезет, то как он будет оттуда вылезать. И он туда залез – мистер Коннорс показал ему пещеру, но предоставил ему лезть первым, поскольку он шериф, туда, где у очага лежала кучка костей, и он раскидал их носком ботинка, а потом отгреб некоторые в сторону. Он ведь был охотником, зверобоем, и совсем неплохим, до того, как брюхо у него так отросло, что он уже не мог продираться через чащу.
– Вот ваша собака, – сказал он.
И я помню – с тех пор прошло пять лет, – как мы все сидели за столом, и на улице мелькнул автомобиль Матта Ливитта, и папа сказал дяде Гэвину: «Чем это вдруг запахло?» Конечно, та история с медью у мистера Сноупса на электростанции была еще до того, как я родился; а в то утро в кабинете дяди Гэвина были миссис Уидрингтон и страховой агент, потому что собака была застрахована только от болезни, или несчастного случая, или стихийного бедствия, ниспосланного богом, и страховой агент заявил (мне кажется, он достаточно долго пробыл в Джефферсоне и успел поговорить с Рэтлифом; всякий, кто попадал в город хоть на полдня, я уж не говорю – на неделю, не мог этого избегнуть), что четверо индейцев, полусноупсов – полуджикарилл, к этим бедствиям не относятся, так что можно подать в суд и затеять тяжбу с самим Джефферсоном. О мистере Сноупсе и пропавшей меди я только слышал от дяди Гэвина, но я помню, как в тот день папа сказал, потому что это было при мне: «Чем это запахло?» А потом вошел мистер Сноупс, снял шляпу и сказал: «Доброе утро», – всем и в то же время никому; а потом говорит страховому агенту: «Сколько причитается за эту собаку?»
– Полная стоимость собаки этой породы, мистер Сноупс, пятьсот долларов, – сказал страховой агент, и мистер Сноупс (страховой агент встал и пододвинул ему к письменному столу свой стул) сел, вынул из кармана чековый бланк, вписал сумму, подтолкнул его через стол к дяде Гэвину, встал и сказал «до свидания» всем и в то же время никому, надел шляпу и вышел.
Только этим он не ограничился. Потому что на другой день индейцы Байрона Сноупса исчезли. Рэтлиф пришел к нам и рассказал об этом.
– Ну конечно, – сказал он, – Флем отправил их на Французову Балку. Ни одна ихняя бабка, я хочу сказать, ни одна из жен А.О., не пожелала их взять, но в конце концов Дюуит Бинфорд – Дьюит Бинфорд тоже женился на одной девице из Сноупсов. Они жили возле лавки Уорнера, – взял их. С уговором, что все Сноупсы скинутся поровну и будут платить за них Дюуиту с носа по доллару в неделю, конечно, ежели он выдержит неделю. Но, само собой, первые четыре доллара вперед, так сказать, авансом.
Так оно и вышло. Я хочу сказать, он как раз выдержал почти неделю. Рэтлиф опять пришел к нам; это было утром. – Ну, вчера в полдень нас на Французовой Балке уже не было, теперь, пожалуй, от нас и весь округ очистился. Мы теперь на вокзале, бирки привешены, багаж оплачен, ждем двадцать третьего, рейсом на юг, или еще какогонибудь, лишь бы он проходил гденибудь неподалеку от ЭльПасо, Техас. – И об